Неточные совпадения
Но в ту минуту, когда она
выговаривала эти
слова, она чувствовала, что они несправедливы; она не только сомневалась в себе, она чувствовала волнение при мысли о Вронском и уезжала скорее, чем хотела, только для того, чтобы больше не встречаться с ним.
Она опять хотела сказать: сына, но не могла
выговорить этого
слова.
Вронский смотрел на Анну и с замиранием сердца ждал, что она скажет. Он вздохнул как бы после опасности, когда она
выговорила эти
слова.
— Минуты увлеченья… —
выговорил он и хотел продолжать, но при этом
слове, будто от физической боли, опять поджались ее губы и опять запрыгал мускул щеки на правой стороне лица.
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович, подавая руку. — Туда ехала с матерью, а назад с сыном, — сказал он, отчетливо
выговаривая, как рублем даря каждым
словом. — Вы, верно, из отпуска? — сказал он и, не дожидаясь ответа, обратился к жене своим шуточным тоном: — что ж, много слез было пролито в Москве при разлуке?
Алексей Александрович говорил так скоро, что он запутался и никак не мог
выговорить этого
слова.
— Приехали принять участие в нашем coup d’état? [государственном перевороте?] — сказал он, твердо, но дурно
выговаривая французские
слова.
Вронский не мог понять, как она, со своею сильною, честною натурой, могла переносить это положение обмана и не желать выйти из него; но он не догадывался, что главная причина этого было то
слово сын, которого она не могла
выговорить.
И понемногу начал он и подпрыгивать, и потирать себе руки, и подпевать, и приговаривать, и вытрубил на кулаке, приставивши его себе ко рту, как бы на трубе, какой-то марш, и даже
выговорил вслух несколько поощрительных
слов и названий себе самому, вроде мордашки и каплунчика.
Прошу посмотреть на него, когда он сидит среди своих подчиненных, — да просто от страха и
слова не
выговоришь! гордость и благородство, и уж чего не выражает лицо его? просто бери кисть, да и рисуй...
Здесь Костанжогло плюнул и чуть-чуть не
выговорил несколько неприличных и бранных
слов в присутствии супруги. Суровая тень темной ипохондрии омрачила его живое лицо. Вздоль лба и впоперек его собрались морщины, обличители гневного движенья взволнованной желчи.
Раскольников, еще не представленный, поклонился стоявшему посреди комнаты и вопросительно глядевшему на них хозяину, протянул и пожал ему руку все еще с видимым чрезвычайным усилием подавить свою веселость и, по крайней мере, хоть два-три
слова выговорить, чтоб отрекомендовать себя.
— Все это от вас зависит, от вас, от вас одной, — начал он с сверкающими глазами, почти шепотом, сбиваясь и даже не
выговаривая иных
слов от волнения.
— Вы сумасшедший, —
выговорил почему-то Заметов тоже чуть не шепотом и почему-то отодвинулся вдруг от Раскольникова. У того засверкали глаза; он ужасно побледнел; верхняя губа его дрогнула и запрыгала. Он склонился к Заметову как можно ближе и стал шевелить губами, ничего не произнося; так длилось с полминуты; он знал, что делал, но не мог сдержать себя. Страшное
слово, как тогдашний запор в дверях, так и прыгало на его губах: вот-вот сорвется; вот-вот только спустить его, вот-вот только
выговорить!
Все ли
слова между ними были прямо произнесены или обе поняли, что у той и у другой одно в сердце и в мыслях, так уж нечего вслух-то всего
выговаривать да напрасно проговариваться.
И так-то вот всегда у этих шиллеровских прекрасных душ бывает: до последнего момента рядят человека в павлиные перья, до последнего момента на добро, а не на худо надеются; и хоть предчувствуют оборот медали, но ни за что себе заранее настоящего
слова не
выговорят; коробит их от одного помышления; обеими руками от правды отмахиваются, до тех самых пор, пока разукрашенный человек им собственноручно нос не налепит.
Куда как мил! и весело мне страх
Выслушивать о фрунте и рядах;
Он
слова умного не
выговорил сроду, —
Мне всё равно, что за него, что в воду.
Мы, люди старого века, мы полагаем, что без принсипов (Павел Петрович
выговаривал это
слово мягко, на французский манер, Аркадий, напротив, произносил «прынцип», налегая на первый слог), без принсипов, принятых, как ты говоришь, на веру, шагу ступить, дохнуть нельзя.
— Так и умрешь, не
выговорив это
слово, — продолжал он, вздохнув. — Одолеваю я вас болтовней моей? — спросил он, но ответа не стал ждать. — Стар, а в старости разговор — единственное нам утешение, говоришь, как будто встряхиваешь в душе пыль пережитого. Да и редко удается искренно поболтать, невнимательные мы друг друга слушатели…
Четырех дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал себя между матерью и Варавкой в невыносимом положении человека, которому двое людей навязчиво показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников, рабочих, со вкусом
выговаривал неприличные
слова, как будто забывая о присутствии Веры Петровны, она всячески показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она относилась к нему, как бабушка к Настоящему Старику — деду Акиму.
Алина не пела, а только расстилала густой свой голос под
слова Дуняшиной песни, — наивные, корявенькие
слова. Раньше Самгин не считал нужным, да и не умел слушать
слова этих сомнительно «народных» песен, но Дуняша
выговаривала их с раздражающей ясностью...
Она задохнулась, видимо, не в силах
выговорить какое-то
слово, ее смуглое лицо покраснело и даже вспухло, на глазах показались слезы; перекинув легкое тело свое на колени, она шептала...
И чем более сердитые
слова выговаривал он своим гибким баском, тем яснее видел Самгин, что человек этот сердиться не способен.
Мигая, постоялец взглянул на него и не торопясь, как бы опасаясь
выговорить какое-то лишнее
слово, рассказал...
— И в революцию, когда народ захочет ее сам, —
выговорил Муромский, сильно подчеркнул последнее
слово и, опустив глаза, начал размазывать ложкой по тарелке рисовую кашу.
Толкнув Варвару и не извинясь пред нею, Лютов подскочил к нему, открыл рот, но тотчас судорожно чмокнул губами и
выговорил явно не те
слова, какие хотел сказать.
— Возможно. Если, конечно, восстание будет неудачно, — сказал Самгин и подумал, что, кажется, он придал этим
словам смысл и тон вопроса. Яков взглянул на него, усмехнулся и, двигаясь к двери на двор, четко
выговорил...
Когда она поднимала руки, широкие рукава взмахивались, точно крылья, и получалось странное, жуткое противоречие между ее белой крылатой фигурой, наглой, вызывающей улыбкой прекрасного лица, мягким блеском ласковых глаз и бесстыдством
слов, которые наивно
выговаривала она.
Он
выговорил эти три
слова так, как будто они стоили ему большого усилия.
— Я вам помогу… вы… любили?.. — насилу
выговорил Штольц — так стало больно ему от собственного
слова.
Он дрожа
выговаривал последние
слова и боялся взглянуть на нее. Она засмеялась.
— Поздравляю с новорожденной! — заговорила Вера развязно, голосом маленькой девочки, которую научила нянька — что сказать мамаше утром в день ее ангела, поцеловала руку у бабушки — и сама удивилась про себя, как память подсказала ей, что надо сказать, как язык
выговорил эти
слова! — Пустое! ноги промочила вчера, голова болит! — с улыбкой старалась договорить она.
«Вы послушайте, как он
выговаривает: „Тут нет еще греха“!» Одним
словом, вы были в восхищении.
— Nous vous rendons, [Мы вам вернем (франц.).] — заключил длинный, грубо и неловко
выговаривая французские
слова.
Что говорил я тогда, я совсем не помню, и вряд ли складно хоть сколько-нибудь, вряд ли даже
слова выговаривал ясно; но он очень слушал.
Мать вся побледнела, и как будто голос ее пресекся: не могла
выговорить ни
слова.
И губы ее задрожали, когда она
выговорила это страшное
слово.
— Приехала домой, — продолжала Маслова, уже смелее глядя на одного председателя, — отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула — наша девушка Берта будит меня. «Ступай, твой купец опять приехал». Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, — она опять с явным ужасом
выговорила это
слово: он, — он всё поил наших девушек, потом хотел послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он меня послал к себе в номер. И сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала.
— Филипп, вы не ту гардину, — у большого окна, — страдальчески проговорила Софья Васильевна, очевидно жалевшая себя за те усилия, которые ей нужно было сделать, чтобы
выговорить эти
слова, и тотчас же для успокоения поднося ко рту рукой, покрытой перстнями, пахучую дымящуюся пахитоску.
— О, как мало знают те, которые никогда не любили! Мне кажется, никто еще не описал верно любви, и едва ли можно описать это нежное, радостное, мучительное чувство, и кто испытал его хоть раз, тот не станет передавать его на
словах. К чему предисловия, описания? К чему ненужное красноречие? Любовь моя безгранична… Прошу, умоляю вас, —
выговорил наконец Старцев, — будьте моей женой!
Наконец вошла Екатерина Ивановна в бальном платье, декольте, хорошенькая, чистенькая, и Старцев залюбовался и пришел в такой восторг, что не мог
выговорить ни одного
слова, а только смотрел на нее и смеялся.
— Спасибо тебе! —
выговорил он протяжно, точно испуская вздох после обморока. — Теперь ты меня возродил… Веришь ли: до сих пор боялся спросить тебя, это тебя-то, тебя! Ну иди, иди! Укрепил ты меня на завтра, благослови тебя Бог! Ну, ступай, люби Ивана! — вырвалось последним
словом у Мити.
— Хорошо, хорошо… Обо мне потом. Чего это я всё дрожу…
Слова не могу
выговорить.
Он был бледен, он сотрясался от волнения; первые
слова, первые фразы, выговоренные им, были даже и непонятны; он задыхался, плохо
выговаривал, сбивался.
Сановник поддержал свое достоинство как нельзя лучше: покачивая головой назад, будто кланяясь, он
выговорил несколько одобрительных
слов, из которых каждое начиналось буквою а,произнесенною протяжно и в нос; с негодованием, доходившим до голода, посмотрел на бороду князя Козельского и подал разоренному штатскому генералу с заводом и дочерью указательный палец левой руки.
— Согласна, конечно, согласна, — сказал Кирила Петрович, — но знаешь, князь: девушке трудно
выговорить это
слово. Ну, дети, поцелуйтесь и будьте счастливы.
Она с усилием
выговорила это
слово и потом еще раз повторила...
И она рыдала и не могла
выговорить ни
слова…
Она
выговорила эти
слова так уверенно, словно только одни они и назрели в глубинах ее «святой простоты».
— Вишь, как ругается! — сказал парубок, вытаращив на нее глаза, как будто озадаченный таким сильным залпом неожиданных приветствий, — и язык у нее, у столетней ведьмы, не заболит
выговорить эти
слова.